Что ж, для одних, феноменально тупых и плоских, Сатана материален и имеет конкретный облик. Для не столь примитивных умов иконография Дьявола полна символов и смысла.

Итак, ухватим за хвост христианскую иконографию и посмотрим, куда эта нить нас заведет.

Начинается христианский демоногенез со змей. И это неудивительно, ведь при отождествлении Дьявола со Змеем, скормившим первым людям запретные фрукты, это практически единственное основание в Библии, по которому можно судить о внешности нашего героя. И Дьявол появляется в христианстве в первоначальной форме, как змей, обвивающий кольцами дерево познания в Эдеме. Еще можно припомнить моисеевского медного змея, как символ демонической сущности язычества, а также уробороса, один из символов Хаоса.

Наряду с обычным змеиным телом попадается еще и "кишка с ножками". Т. е. к змеиному телу добавляются конечности. Именно так, по мнению некоторых христианских специалистов, выглядел змей, пока не подложил господу свинью. За сию провинность он, мол, тоже понес наказание в виде ампутации рук и ног и, вынужденный впредь ползать на брюхе (пресмыкаться), приобрел современный вид.

Но Змей с лапками — это уже ближе к Дракону. И этот великолепный монстр ассоциируется с Дьяволом самым откровенным образом. В Апокалипсисе Иоанна и видениях многих святых Дракон или Змей тождественен Дьяволу. В VIII веке Иоанн Дамаскин описывал дьяволов как драконов, летающих по воздуху и т. д.

По ассоциации Змея и Сатаны в этой книге есть целая глава. От такой геральдики мы определенно не отказываемся.

Надо признать, первое тысячелетие христианства в Европе не сильно злобствовали над портретом Дьявола (изображения ранее VI-го века неизвестны и крайне редки до IX-го). Он возникал в обманчивом облике (превратившись в кого-нибудь), в облике змея, во вполне благородной роли и внешности Антихриста, в еще более благородном облике античных богов, в крайнем случае — в виде ангела другого цвета. Проявления карикатуризма случались, но не были столь навязчивы, как в последующие века.

Отношение к Сатане резко изменился примерно около 1000 года новой эры. Это произошло после Собора в Клуни в 956 году, задуманного с целью укрепления церковной дисциплины и выработки методов, привязывающих верующих более строго к их вере (еще Августин рекомендовал изображать Ад "для воспитания невежд").

В целом до IX века Дьявол изображался в образе либо человека, либо «чертенка»; в XI начал изображаться получеловеком-полуживотным. В XV–XVI вв. художники во главе с Босхом и ван Эйком принесли в образ Дьявола гротеск.

Вообразить Сатану отвратительным требовали ненависть и страх к нему, которые внушала и которых требовала церковь. И в средние века и сейчас сей лагерь настойчиво требовал соединить красоту с понятием «добра», а «зло» воплощает в отталкивающее уродство, либо, в виде снисхождения, презрительно одевает его искаженными формами смешного шутовства, пытаясь избавиться от испытываемого страха.

И понеслось! Авторы житий, сказочники, поэты, художники и скульпторы усердно тратили вдохновение и силы на изображение Сатаны в самом гнусном виде.

Происхождение этого безобразия объяснялось проклятием, обрушенным богом на своего бывшего ангела, после падения того:

На скульптурных изображениях романских соборов типовым стал такой экстерьер дьяволов: у них были громадные головы на длинных и тонких или маленьких туловищах, похожих на обезьяньи. Их глаза выпучены в ярости. Вместо рогов у них была густая шерсть, растущая в виде огненных завитков и косм. Рот был непомерно большим, похожим на пасть волка из сказки: "чтобы им лучше есть тебя". Подчеркнуто большими были и другие отверстия тела.

Часто прибегали к третьему приему фантазии: синтезу разнородных элементов. Все виды нежелательных существ содействовали в то или иное время созданию образа дьявола. Со злом обычно ассоциировались: свинья, скорпион, крокодил, собака, шакал, кот, крыса, козел, жаба, ящерица, лев, [345] змей, дракон и т. д.

Вероятно, можно провести параллель между данным приемом и образами египетских богов. Как симпатизирующие, так и враждебные людям боги Египта воплощались в животных. Обычно они изображались с человечьим телом и головой соответствующего животного.

За основу, как правило, все же бралась человеческая фигура. "Если бы дьяволы подлежали зоологической классификации, то могли бы составить отдельную семью антропоидов", — пошутил Артуро Граф. На человеческое шасси монтировались приметы всевозможных животных, подчас без всякой меры, в диком сочетании, так что тело Дьявола представлялось иногда очень громоздкой и неуклюжей конструкцией. Каракатиц, получившихся в результате этого синтеза, можно было узреть в распространенных демонологических реестрах, которые составлялись вплоть до XIX века, например в "The Magus" Ф.Барретта (1801).

Просто стыдно за жалкую фантазию средневековых сатанописцев, способных порою лишь заполнить шаблон вида: "Грудь как у… Лапы, как у… Хвост, как у… Рога, как у…" И так далее. Пропуски заполняются названиями представителей фауны любых родов и классов в любом сочетании.

Если попытаться составить обобщенный собирательный портрет, то он бы выглядел примерно так: Лицо у него обгорелое и безобразное (еще бы, ведь в Аду — как в литейном цехе). Тело волосатое или покрыто чешуей. Перепончатые крылья летучей мыши, порой даже не пара, а еще больше, чем у кукурузника, впрочем, как и у херувимов. На голове рога — и хорошо, если только пара, а то и целые заросли. Нос крючком или звериное рыло; длинные острые уши; горящие глаза. Для пущей красоты прибавили еще свиные клыки, когти на руках и ногах, причем не только на пальцах, а на каждом удобном месте, как колючки на кактусе. Хвост со скорпионьим жалом или стрелою на конце, ну иногда бычий, с элегантной кисточкой. Страшные морды разевали пасти не только на голове (одной, двух, трех), но и на коленях, локтях, груди, брюхе и, конечно же, на заднице. Иногда его еще украшали отвислые женские груди. Половой орган принимал громадные размеры и изощренные формы, кстати, он тоже бывал не одинок. Ноги — то козлиные, то лошадиные, то птичьи, и часто разные.

Особую роль в личине Дьявола играли гены козла. Эта форма производна прежде всего от образа Пана.

Тут как раз и время упомянуть и черты античных языческих богов, возродившихся в Дьяволе. Как черты темного архетипа, так и портретные детали, растворенные во множестве персонажей античной мифологии, после их забвения кристаллизовались вновь в образе Дьявола и демонов.

Но если от большинства античных богов Дьявол унаследовал по одной — две черты, то от Пана — целую россыпь.